Не только торговые войны: пять факторов серьезного влияния на мировую экономику

Замедление роста, эскалация торговых войн, ужесточение трансграничных потоков капитала и усиление миграционного давления занимают главные места в новостных лентах — и не без оснований. Вместе эти процессы ослабляют международное сотрудничество и ускоряют формирование новых экономических блоков, таких как БРИКС+, что может привести к серьезным изменениям в мировой экономике. Однако есть еще пять важных тенденций, которые могут оказаться столь же, если не более значимыми. О них в материале для Project Syndicate пишет экономист-международник Дамбиса Мойо.  

Первая — это демографические изменения. По прогнозам, к середине 2080-х годов численность населения мира достигнет пика в 10,3 млрд человек. За этой цифрой скрываются мощные глубинные сдвиги. Мировое население стремительно стареет, и, поскольку соотношение людей трудоспособного возраста и пенсионеров, как ожидается, снизится с 9,4 в 1997 году до 3,9 к 2050 году, пенсионные системы и государственные финансы будут испытывать все большую нагрузку.

Конечно, демографические тенденции в разных странах существенно различаются. Индия обогнала Китай и теперь является самой густонаселенной страной мира, в то время как население КНР, составляющее сейчас около 1,4 млрд человек, к 2100 году, как ожидается, упадет ниже 750 млн. По прогнозам, население Италии за тот же период сократится с 60 до 27 млн человек, а Японии — со 128 до 53 млн. Население Нигерии, напротив, утроится и достигнет 791 млн человек, что сделает ее второй по численности в мире после Индии.

Экономические и геополитические последствия могут быть очень серьезными. Ожидается, что в ближайшие четверть века сотни миллионов людей в развивающихся странах пополнят ряды рабочей силы, в то время как многие государства с развитой экономикой столкнутся с долгосрочным демографическим спадом. Растущий разрыв усилит давление на рынки труда и экономику, увеличив  миграцию в то время, когда в мире уже сейчас рекордное число переселенцев.

Эти демографические сдвиги также изменят глобальные модели потребления, особенно когда речь идет об энергии и продуктах питания. Индия может быть более населенной, чем Китай, но доход на душу населения в Китае — около $13,3 тыс., что почти в пять раз больше, чем в Индии. Это говорит о том, что рост населения смещается в сторону стран с более низким уровнем дохода, потребляющих товары с более низкой стоимостью.

— Вторая структурная тенденция — это разрушение рынка труда под воздействием ИИ.

Хотя суперцикл ИИ обещает повысить производительность и рост, он также может привести к вытеснению с рынка труда миллионов людей, особенно тех, кто занят рутинной работой, связанной с повторяющимися задачами. Хотя прогнозы экономистов разнятся, даже консервативные оценки указывают на появление безработного класса людей, что будет иметь серьезные социальные и макроэкономические последствия.

Более того, если рост за счет ИИ будет приносить непропорционально большую выгоду компаниям, а не работникам, неравенство усилится, и правительства будут вынуждены вмешаться в ситуацию. Следовательно, корпорации, особенно технологический сектор, могут столкнуться с более высоким налоговым бременем для финансирования программ социального обеспечения, включая всеобщий базовый доход.

Третья структурная тенденция связана с нехваткой природных ресурсов, которая грозит замедлить экономический рост и усилить геополитические разногласия. Например, медь уже находится в устойчивом дефиците, а Международное энергетическое агентство предупреждает, что без крупных инвестиций в новые горнодобывающие проекты к 2035 году ее нехватка может достигнуть 30%. Другие важнейшие ресурсы, такие как литий, никель и кобальт, сталкиваются с похожими трудностями. Это повышает риск серьезного дефицита, который может ударить по производство аккумуляторов и сорвать переход к чистой энергетике.

Дефицит воды — еще одно серьезное ограничение ресурсов. Примерно 25% мирового сельского хозяйства приходится на районы с ее нехваткой, что делает продовольственные системы уязвимыми к перебоям в поставках и скачкам цен. А поскольку вода также необходима для охлаждения центров обработки данных и производства полупроводников, быстрое внедрение ИИ еще сильнее увеличит нагрузку на системы водоснабжения.

В-четвертых, в Соединенных Штатах резко возросла склонность к риску, что вызвало новую волну спекулятивных инвестиций. В отличие от ЕС, регуляторная среда в США продолжает поощрять рискованные действия как розничных, так и институциональных инвесторов. В результате фондовые рынки остаются вблизи исторических максимумов, а коэффициент соотношения цены и прибыли (P/E) у индекса S&P 500 составляет около 30 — намного выше среднего исторического значения. Инвесторы также вкладывают все больше денег в частный капитал, частные кредиты, венчурные фонды, криптовалюты, мемкоины и золото, которое за последний год подорожало более чем на 50%.

Всплеск краткосрочных спекуляций вряд ли замедлится, поскольку, по прогнозам, к 2048 году бэби-бумеры передадут молодым поколениям примерно  $100 трлн. Эта масштабная передача активов приведет к увеличению инвестиционного капитала на финансовых рынках, что взвинтит цены на активы, даже если объем сбережений будет давить на реальные процентные ставки и способствовать их снижению.

Приток нового капитала несет в себе значительные риски. Все больше сделок с использованием кредитного плеча проходит через теневую банковскую систему, вне поля зрения регуляторов. Это создает уязвимости, способные распространиться на реальную экономику. Перемещение кредитной активности из традиционных банков ослабляет эффективность денежно-кредитной политики. Даже если ФРС снизит процентные ставки, эффект от этого может не повлиять на заемщиков, что снижает эффективность мер по стимулированию экономики.

Наконец, повышенное неприятие риска в Великобритании и Европе становится самостоятельной структурной проблемой. На протяжении десятилетий перспективы роста в Европе утяжелялись бюрократическими препонами, жесткими нормативными требованиями и раздробленностью рынков капитала. Цифры говорят сами за себя: объем венчурных инвестиций в США обычно в 8-10 раз выше, чем в ЕС, а около 70% домохозяйств еврозоны говорят, что не желают брать на себя финансовые риски, в то время как среди американцев таких менее 40%.

Фондовый рынок Лондона подчеркивает глубину этого финансового недуга. В первой половине 2025 года компании привлекли всего 160 млн фунтов стерлингов ($214 млн) в ходе размещений в Лондоне, что является 30-летним минимумом и вытесняет Сити из 20 лучших мировых рынков IPO. За последние 25 лет пенсионные фонды Великобритании также сократили свою долю в отечественных акциях с 53% до 6%, что уменьшило объем капитала, доступного британским компаниям.

Это не просто финансовая проблема, поскольку снижение экономической роли Европы подрывает ее долгосрочную конкурентоспособность. Без кардинальных изменений континент рискует пропустить суперцикл ИИ и превратиться в технологическую колонию, а не драйвера инноваций. 

Каждая из этих пяти тенденций может изменить глобальную экономику:  перекроить торговые маршруты, перенаправить инвестиционные потоки, изменить доступность и ценообразование ключевых продуктов питания и важнейших минералов, а также заставить правительства пересмотреть подходы к управлению цепочками поставок, распределению капитала и трансграничным инвестициям. Более подготовленными окажутся те лидеры, кто рано осознает, насколько велики ставки, и адаптируется.

Project Syndicate, 2025.

www.project-syndicate.org