Новый ИИ из Китая, спорт и дипломатия, будущее роботакси: о чем писали в блогах

Стартап из Китая выпустил модель уровня GPT‑4 — какие выводы сделал рынок? Страны Персидского залива и Китай превращают спорт в глобальный инструмент влияния. Победят ли беспилотные такси автомобильный рынок? Cамое интересное в блогах экономистов — в нашем обзоре. 

На прошлой неделе Moonshot AI, стартап из Пекина, в который инвестировала Alibaba, выпустил Kimi K2 — большую языковую модель с открытым исходным кодом. Из релиза следует, что она превзошла Claude Opus 4 от Anthropic по двум показателям и показала более высокую общую производительность, чем ориентированная на программирование модель GPT-4.1 от OpenAI. 

Новый релиз вызывает неприятные для американского рынка ассоциации с релизом Deep Seek в январе. «Это еще один “DeepSeek‑момент”, когда даже те, кто считал, что они в курсе событий в области ИИ, вынуждены пересмотреть свои прогнозы на ближайшие годы», — пишет в своем блоге исследователь больших языковых моделей в Институте искусственного интеллекта Аллена Натан Ламберт.

Стоимость обучения модели пока не известна, однако Ламберт предполагает, что она будет сравнима с предыдущей китайской громкой премьерой — моделью DeepSeek, то есть она будет сильно дешевле западных аналогов. На обучение модели DeepSeek R1, как утверждали ее разработчики, потратили до $6 млн, в то время как затраты OpenAI на аналогичную по показателям модель составили более $100 млн. 

Какие выводы можно сделать? Ламберт пишет, что простого ограничения доступа китайских компаний к американским чипам будет недостаточно, чтобы «остановить» гонку за лидерство в ИИ.

Кроме того, релиз Kimi K2 показывает, что High-Flyer, фонд который стоит за DeepSeek, не уникальная компания в Китае, есть и другие передовые разработчики. Важно, что Китай в качестве моделей с открытым кодом уже превзошел западные аналоги, пишет Ламберт.

Почему выход Kimi K2 не вызвал переполох на рынке, тогда как после выхода модели DeepSeek в январе этого года американский рынок потерял $1 трлн?  Несмотря на то, что создание китайских моделей ИИ действительно обходится дешевле по сравнению с западными аналогами, но они все равно могут быть выше, чем озвучивают их разработчики. Инвесторы поняли — только финальная стадия обучения моделей ИИ обходится недорого, считает Ламберт.

Релиз не остался незамеченным в OpenAI, подозревает он. После выхода новой китайской модели глава компании Сэм Альтман написал, что OpenAI откладывает выпуск своей модели с открытым исходным кодом, выход которой был запланирован на этой неделе. Правда, пишет Ламберт, в OpenAI уверяют, что отсрочка никак не связана с Kimi K2. 

В последние годы страны Персидского залива потратили огромные деньги на спорт — они покупают европейский футбольные клубы, строят стадионы,  инвестируют в собственные национальные команды. Фонды из стран Ближнего Востока превратили спорт в витрину своего капитала: член правящей семьи Абу-Даби, шейх Мансур ибн Зайд Аль Нахайянн купил «Манчестер Сити», поддерживаемый государством фонд Qatar Sports Investments приобрел 70% «Пари Сен‑Жермен» за 70 млн евро, а Public Investment Fund Саудовской Аравии в 2021‑м заплатил 305 млн фунтов за 80 % «Ньюкасл Юнайтед» — и это только самые громкие сделки. Ради статуса хозяев глобальных турниров создаются целые кластеры арен: Катар потратил $229 млрд на организацию чемпионата мира по футболу в 2022 году. 

Почему же страны Ближнего Востока так активно вкладываются в спорт? На этот вопрос отвечает в своем блоге журналист, соавтор книги «Фрикономика» и автор одноименного подкаста Стивен Дабнер. Одна из очевидных причин — обеление репутации, или так называемый sportswashing. Спортивные проекты превращаются в инструмент мягкой силы. Такие инвестиции смягчают отношения с западными партнерами и укрепляют политические связи.

Но так было не всегда. Профессор бизнес-школы Emlyon Саймон Чедвик выделяет в разговоре с Дабнером три этапа развития спорта. Первый этап (конец XIX — начало XX века) характеризуется глобальным доминированием европейских федераций (ФИФА, МОК и других). Спорт тогда воспринимался как социальное благо, а не способ заработка или политическое орудие. Второй этап наступил в послевоенные годы: американская модель профессионального спорта (НБА, НФЛ) стала коммерчески успешной, минимизировав влияние государства и субсидий. Сейчас мы находимся на третьем этапе, когда спорт становится полноценным инструментом внешней политики, говорит Чедвик. В этом участвуют не только Европа и США, но и Китай, Саудовская Аравия, Индия и другие страны.

Но за инвестициями в спорт стоит не только стремление улучшить имидж, но и продуманная стратегия диверсификации экономики. На фоне постепенного снижения мировой зависимости от нефти и газа страны Персидского залива ищут новые источники дохода, и спорт идеально подходит для развития туризма, гостиничного бизнеса и сопутствующих отраслей, объясняет в подкасте другой собеседник Дабнера Каш Шайх, генеральный директор Baseball United, первой профессиональной бейсбольной лиги на Ближнем Востоке и в Южной Азии, которую Дабнер назвал «американским экспортом спорта».

Чедвик приводит слова кронпринца Саудовской Аравии Мохаммеда бин Салмана, который заявил, что спорт должен приносить до 3% ВВП королевства. 

Крупным игроком в этой новой «геополитической игре» становится Китай. Последние 10 лет страна стремится стать глобальным лидером в строительстве инфраструктуры за рубежом, особенно в Африке. Примером служит Кубок африканских наций-2024, проходивший в Кот-д’Ивуаре. Три из четырех стадионов для турнира построил Китай, получив взамен приоритетный доступ к сырьевым ресурсам региона или политическое влияние через механизм льготного кредитования.

Аналитики Goldman Sachs Research в своем последнем тематическом отчете описали впечатляющие перспективы рынка беспилотных такси в США (на нем активно развивается сервис Waymo от Alphabet, этим летом в ограниченном режиме начала работать Tesla). По оценке банка, рынок роботакси в США будет расти примерно на 90% в год с 2025 по 2030 год. К этому времени валовая прибыль компаний сектора может достичь $3,5 млрд, операторы автономных авто смогут выйти на показатель валовой маржи 40–50% в следующие 3-5 лет. Сейчас по дорогам пяти городов США ездит немногим более 1,5 тыс. коммерческих роботакси. К 2030 году их количество вырастет примерно до 35 тыс., прогнозируют аналитики. 

Ключевой вопрос сегодня — этот прогноз чрезмерно амбициозный или, напротив, слишком консервативный? Ответ на него зависит от того, сумеют ли операторы роботакси масштабировать бизнес, а также от развития технологий машинного обучения в этом секторе.

По мере роста рынка себестоимость автомобилей с автопилотом продолжит снижаться, уверены в Goldman Sachs. Тем не менее она останется выше, чем в Китае, где технология появилась раньше. Параллельно снизится и стоимость поездок на роботакси. Если сейчас одна миля обходится примерно в 35 центов, то к 2040 году она может подешеветь до 15 центов. Стоимость страховки также сократится с 50 до примерно 23 центов за милю за тот же период. Дополнительная экономия будет достигаться за счет уменьшения количества операторов. Если сейчас один оператор дистанционно контролирует только три автомобиля, то к 2040 году он сможет обслуживать до 35 машин.

Еще один вопрос, которым задаются аналитики Goldman Sachs — смогут ли американцы по мере развития рынка роботакси отказаться от личных автомобилей. Банк считает, что нет. Личный автомобиль в США обходится владельцу примерно в $1 за милю, тогда как поездка на такси стоит более $2 за милю. Поэтому даже с учетом удешевления беспилотных поездок многие предпочтут сохранять личные автомобили, а в перспективе — приобретать собственные беспилотные машины.