«Рынок ждет несколько трудных лет»: главное из интервью Бьюрри автору The Big Short

Майкл Бьюрри жестко оценивает происходящее на рынке: биткоин, по его словам, «не стоит ничего», а ИИ-бум сравним с инфраструктурной манией начала 2000-х — периодом, когда ожидания росли быстрее реальных результатов.

Впервые за долгое время инвестор дал интервью: его собеседником стал писатель Майкл Льюис, автор книги «Большая игра на понижение» (The Big Short), одним из героев которой был сам Бьюрри. В подкасте Against the Rules, приуроченном к 15-летию выхода книги, Майкл Бьюрри рассказал, из-за чего закрыл хедж-фонд Scion Asset Management и почему ставит против Palantir и Nvidia. И, конечно, дал свой прогноз об ИИ-пузыре и будущем рынка. Oninvest публикует перевод разговора с сокращениями.  

Мои инвесторы, как правило, на меня злились. Причем злились даже тогда, когда дела шли хорошо. Последние полтора года или около того ко мне никто не приходил. Желающих доверить мне деньги просто не было. И даже когда мы получали прибыль, реакция была скорее такой: «Уф, больше мы через это проходить не хотим».

Я больше не управляю этим капиталом. Теперь я намерен управлять только собственными деньгами. Мне кажется, мы находимся в скверной ситуации на фондовом рынке. Полагаю, рынок ожидает несколько тяжелых лет. Я думаю, это может быть затяжной «медвежий» тренд, напоминающий 2000 год.

Но проблема заключается в том, что когда рынок пойдет вниз, это будет не так, как в 2000-м. Тогда существовал целый пласт акций, которые рынок игнорировал, и они пошли в рост, даже когда рухнул Nasdaq. А сейчас, я думаю, рухнет просто все сразу. И будет очень сложно держать длинные позиции по акциям в США и при этом защитить свой капитал. Вот почему я решил выйти из игры: структура фонда обязывала меня в той или иной мере держать длинные позиции. А я не хотел тащить через все это своих инвесторов.

Я закрыл фонд и сразу же открыл все те же позиции для себя лично.

Palantir — это компания, которая предлагала набор приложений, внедрение которых обходилось невероятно дорого. Купив их софт, вы были вынуждены нанимать их же консультантов просто для того, чтобы установить систему и научиться ею пользоваться. Такая репутация закрепилась за Palantir в правительственных кругах. Госконтракты — это грязный бизнес. Но, думаю, они раскусили, как в это играть и получать заказы.

Сейчас доля выручки Palantir от госконтрактов сильно снизилась. Раньше она составляла большинство, а теперь доходы распределены более равномерно. Все потому, что на волне развития ИИ они переориентировались на корпоративный сектор. Точнее, корпорации сами пришли к ним. Топ-менеджмент любой публичной компании — члены советов директоров, CEO — все они сейчас находятся под давлением: нужно срочно внедрить ИИ.

Так и началась эта гонка. И теперь... они ведь не единственные. Они продолжают твердить о своей уникальности, но IBM занимается практически тем же самым. При этом бизнес IBM на самом деле масштабнее, чем у Palantir, и он не так сильно зависит от государства. А госконтракты, как правило, не отличаются высокой прибыльностью. И знаете, внутри IBM есть действительно отличный бизнес, но рынок не дает ему такой же щедрой оценки, как Palantir, хотя он тоже быстро растет. Во всяком случае, рос примерно теми же темпами

Nvidia была добротной компанией по производству графических чипов. Я, кстати, был знаком с их финансовым директором — мы общались где-то в 2015 или 2016 году. Я тогда открыл длинную позицию и сказал: «Слушайте, вы делаете отличную работу. Мне нравится, как вы проводите обратный выкуп акций». Наши дети играли в одной баскетбольной команде.

Кажется, я купил бумаги через год или два после этого. Акции взлетели... тогда они выросли с $20 до $90. Nvidia повезло. Им повезло с криптомайнингом, потому что майнерам были нужны графические процессоры (GPU). Эти чипы не создавались специально для майнинга, они просто оказались под рукой и подошли для этой задачи.

Palantir и Nvidia — две самые удачливые компании на планете, ни одна из которых не создавала продукт специально для ИИ. 

Когда дело доходит до опционов, публика получает абсолютно кривую, уродливую картину. Допустим, я покупаю 50 000 опционов «пут» (ставок на падение) на Palantir. В каждом таком контракте «зашито» 100 акций. Сейчас акции стоят $200. Но я считаю, что компания ничего не стоит, поэтому я делаю ставку, что цена упадет до $50. Это называется купить опцион «глубоко вне денег» — такие опционы стоят копейки, потому что вероятность такого падения кажется рынку низкой. Я покупаю их сроком на два года.

И что делает пресса? Я прихожу в спортзал, включаю CNBC, а там заголовок: «Майкл Бьюрри открыл шорт-позицию против Palantir на миллиард долларов!». А я на самом деле потратил на эти опционы всего 10 миллионов. Журналисты и аналитики берут количество акций, на которое у меня есть контракты, и тупо умножают их на текущую рыночную цену акции. Хотя на самом деле я купил лишь право продать их в будущем, и заплатил за это право меньше $2 за штуку. А они считают так, будто я владею этими акциями по $200 долларов. Разница в подсчетах — в сто раз! Два порядка!

Та же история происходит и с индексами. Я покупаю страховку для своего портфеля на случай падения рынка. А люди кричат: «Боже мой, он шортит S&P 500 на полтора миллиарда!». Поднимается страшный шум, но это всё неправда. Это так называемая «номинальная стоимость», а не реальные деньги, которыми я рискую.

Нынешний ИИ-пузырь до жути напоминает пузырь доткомов, который на деле был пузырем инфраструктуры (оптоволокна и роутеров). Тогда рынок рухнул в марте 2000-го, а выручка Cisco росла и в 2001-м — пик инвестиций случился после обвала акций.

Если соотнести чистые капзатраты (CapEx) с ВВП, видны четкие «холмы маний». История учит: рынок акций проходит пик еще до того, как цикл затрат достигает середины. 

Сейчас мы в фазе ажиотажа: каждый доллар, объявленный как CapEx на ИИ, раздувает капитализацию на три. Мы видели это на примере Oracle: простое объявление о планах расходов взвинтило акции. Если смотреть на объем этих инвестиций относительно ВВП, мы уже в зоне экстремумов: мы достигли уровней сланцевого бума и вплотную приблизились к той черте, где рынок находился перед крахом доткомов

Поэтому я думаю, что двух лет (срока опционов на Palantir и Nvidia — Oninvest) будет достаточно. 

Предсказывать такие вещи — например, долговой кризис — дело неблагодарное. Я всегда привожу такое сравнение: сидеть и ждать смерти Кастро — это не стратегия. Люди живут долго, а государства обладают огромной мощью и арсеналом возможностей.

У США есть козырь — резервная валюта. Очевидно, что Трамп сейчас «строит» весь мир, так что США остаются доминирующей силой. И делать ставку на то, что они не выкрутятся из ситуации, я бы в ближайшее время не рискнул.

На вопрос «будет ли долг просто расти и расти», я бы ответил, да, но вы бы точно не захотели ставить свои деньги на то, когда именно эта конструкция рухнет.

У меня весьма своеобразный взгляд на независимость ФРС. Мне кажется, если Трамп возьмет ФРС под контроль, это может стать ее концом. Потому что если он начнет там всем заправлять, ФРС возненавидят абсолютно все, а не только я. Так что — поживем-увидим. Я убежден, что ФРС нанесла колоссальный вред за последние сто лет — с момента своего создания в 1914 году. И я считаю, что она нам попросту не нужна.

Если только они не собираются... Вот зачем им сейчас снижать ставки? Для этого нет причин: инфляция растет, экономика хоть и скрипит, но держится. А наша нейтральная ставка — это не 1% и не 0%, как того хочет Трамп. Реальная нейтральная ставка, вероятно, находится около 4%, то есть примерно там, где мы сейчас и стоим.

По-моему, ФРС не делает ничего особо полезного. Я считаю, это вообще самая легкая работа в мире. Думаю, в Казначействе США мог бы сидеть простой отдел, который принимал бы эти решения.

Я считаю, что биткоин по $100 000 — это полнейший абсурд. Те же самые люди сидят в телеэфире и рассуждают об этом так буднично: «Ну да, он стоит сто тысяч». А он не стоит ничего. И все приняли это как данность. 

Биткоин — это тюльпановая луковица нашего времени. И даже хуже, чем тюльпаны, потому что эта штука позволила колоссальному количеству криминала уйти глубоко в подполье.

Знаете, если уж вы собрались что-то покупать сейчас — берите акции здравоохранения. Этот сектор сейчас в полной немилости у рынка.

А если у вас есть актив, который сильно вырос... Если вы на нем уже очень, очень хорошо заработали, котировки летят вверх, и вам самому кажется, что цена завышена — я считаю, такое нужно продавать.

Видите ли, я нахожусь в спектре аутизма. Поэтому мне вполне комфортно наедине со своими мыслями, и я неплохо умею отгораживаться от внешнего шума. Взять даже этот фильм: я посмотрел его на премьере и с тех пор ни разу не пересматривал. Книгу я прочел, когда она только вышла, и больше не открывал. Таково мое отношение: просто иду дальше. И, как вы знаете, я не даю интервью, потому что не считаю это своей сильной стороной. Кажется, я не дал ни одного — вообще ни с кем не общался в таком формате — пожалуй, с того самого интервью для «60 минут» об «Игре на понижение». И вот теперь — 10-летие фильма, 15-летие книги. Да, мне самому не верится, что прошло столько времени, но я просто продолжаю делать свое дело, и это (фильм и книга — Oninvest) на меня не особо влияет.