Урановая дипломатия: почему Иран выигрывает у США в переговорах по ядерной сделке

В конце прошлой недели США и Иран провели в Риме пятый по счету раунд непрямых переговоров по ядерной проблеме. Стороны все чаще говорят, что соглашение возможно, а президент США Дональд Трамп сужает набор условий, отказываясь от прошлых требований к Тегерану. Недавно он хотел от Ирана всего и прямо сейчас, а сегодня — все что угодно, лишь бы достигнуть соглашения. 

Переговоры между Ираном и США продолжаются, но итог все также вызывает вопросы. Почти после каждого раунда Трамп заявляет о «прогрессе» и о том, что сделка возможна. Иранская сторона реагирует более сдержанно. Однако глава МИД Ирана Аббас Аракчи сообщил по итогам последнего раунда в Риме в пятницу, 23 мая, что за одну-две новых встречи «можно достичь решений, которые способны привести к прогрессу в переговорах».

Но даже умеренно положительные оценки не исключают главной проблемы, которую пока не удалось преодолеть. 

В самых общих чертах сделка предполагает, что США снимут санкции с Ирана, а Тегеран в ответ гарантирует исключительно мирный характер своей ядерной программы. Вопрос только в том, как именно гарантирует. 

Вашингтон официально настаивает на том, чтобы иранская сторона отказалась от обогащения урана вообще. Иран тогда сможет создавать и обслуживать атомные электростанции, но только на «импортном» ядерном материале. 

Тегеран же настаивает, что обогащение — это его неотъемлемое право. При этом он может гарантировать, что будет производить только низкообогащенный уран. Для верификации он готов допустить наблюдателей из разных стран на все свои атомные объекты. Очевидно, что помимо этого фундаментального разногласия ведется и торг по поводу других деталей, которые публично не озвучиваются. 

Например, какие именно санкции США готовы снять? Вашингтон вводил огромное количество ограничений в отношении Тегерана. Первые санкции ввел еще президент Джимми Картер в 1979 году, а последние — в отношении граждан и компаний — США ввели в середине мая этого года. Сейчас действуют санкции за ядерную и ракетную программы, за поддержку прокси-сил на Ближнем Востоке, за нарушение прав человека. Часть санкций вводили президенты США. Это означает, что Трамп может отменить их одним росчерком пера. Но другую часть санкций принял Конгресс — и здесь процесс отмены куда более сложный.

К другим потенциальным аспектам торга относятся замороженные под давлением Вашингтона зарубежные активы Ирана в других странах, процесс снятия санкций, детали по утилизации высокообогащенного урана, который Тегеран производил в больших количествах.

Еще один вопрос, который касается не только взаимоотношений двух стран, но и всего мира в целом — это нефть. Когда в середине мая Трамп заявил, что Иран «в какой-то мере» согласился на сделку, это привело к самому значительному дневному снижению цен на нефть с начала месяца. Для инвесторов это был сигнал: если США снимут санкции с Ирана, то на рынок поступит больше нефти, которую можно будет покупать и продавать без риска попасть под американские санкции. 

Сейчас санкции и включение танкеров в черные списки почти не влияют на экспорт нефти из Ирана, считает Анас Альхаджи, независимый энергетический эксперт и управляющий партнер компании Energy Outlook Advisor: практически вся иранская нефть идет в Китай, страна экспортирует около 1,5–1,6 млн баррелей нефти в сутки по морю и еще около 100–150 тыс. баррелей в сутки по суше, писал MarketWatch. Альхаджи считает, что снятие санкций не приведет к резкому росту экспорта, просто «невидимые поставки нефти могут стать видимыми». Но Жерар Филитти, старший юрисконсульт организации Lawfare Project, в интервью MarketWatch заявил, что если США и Иран смогут достичь сделки, то экспорт Ирана может потенциально увеличиться на 1 млн баррелей в сутки всего за несколько месяцев, а при выходе добычи на полную мощность — еще на 1 млн баррелей в сутки в течение года. 

Очевидно, что каждый стремится качнуть чашу весов в свою сторону, причем не только во время самих переговоров. Так, за несколько дней до последнего раунда в Риме CNN опубликовал информацию от американских чиновников, что Израиль может нанести удар по ядерным объектам Ирана. Вероятно, это было напоминанием иранской стороне о возможных последствиях, если она будет не очень сговорчивой.

Тегеран тоже попытался поиграть на американских нервах. Сначала верховный лидер Ирана Али Хаменеи усомнился в успешном завершении переговоров, а затем глава иранского МИД Аббас Аракчи заявил, что Тегеран может и не поехать на новый раунд переговоров. Однако уже сутки спустя иранцы приняли предложение отправить в Рим представителей на встречу с американской стороной.

В каком-то смысле можно сказать, что происходящее уже является победой Тегерана. Еще в середине весны основным сценарием развития событий выглядел удар США и Израиля по иранским ядерным объектам, то к концу мая Иран смог вовлечь Трампа в длительный переговорный процесс.

Впрочем, все это выглядит так в моменте, и ничто не мешает Трампу «сорваться» в случае несговорчивости Ирана и дать зеленый свет стремлениям премьера Израиля Биньямина Нетаньяху решить «иранский ядерный вопрос» военными методами.

Нынешние переговоры примечательны уже тем фактом, что Тегеран пошел на диалог с Вашингтоном. В ходе предыдущего срока Трампа иранская сторона была категорична — никаких переговоров с тем, кто разрушил существовавшую ядерную сделку. А именно Трамп в 2018 году объявил, что Штаты выходят из ядерного соглашения с Ираном. Однако сегодня мы видим, что правительства двух стран уже провели пять раундов переговоров. 

Ключевой причиной трансформации иранской позиции стал тот факт, что Исламская Республика сегодня находится в весьма непростой ситуации. Обвал экономики начался с того момента, как Трамп вышел из ядерной сделки в 2018 году. Тогда инфляция в течение года подскочила с примерно 8% до 35-40%, и на этом уровне она остается по сегодняшний день. Причем это только официальные данные. Как неоднократно писали экономические обозреватели персидской службы BBC, официальная методика подсчета инфляция в Иране вызывает сомнение, поскольку исходит из нерелеватной для большей части населения потребительской корзины. Иными словами, реальная инфляция может быть на порядок больше. Помимо этого продолжается обвал национальной валюты: если год назад за один доллар в Иране давали около 600 тыс. риалов, то сегодня курс поднялся до 850 тыс. Тревожной остается и ситуация с безработицей.

К проблемам внутри Ирана прибавились провалы во внешней политике. 2024 год стал, пожалуй, худшим для Исламской Республики с начала 1990-х с точки зрения ее положения на Ближнем Востоке. 

Поддерживаемый Тегераном ХАМАС значительно пострадал от рук Израиля, а ключевые иранские союзники из ливанской «Хезболлы» были разбиты руками того же еврейского государства. Кроме того, прекратил существование режим Башара Асада в Сирии, который был одним из главных столпов влияния Тегерана на Ближнем Востоке. Наконец, дважды Иран и Израиль обменивались прямыми ударами, которые доказали: Тегеран может причинить еврейскому государству лишь ограниченный урон, но не может ничего противопоставить налету самолетов со стороны последнего.

Все это привело к повышенной нервозности со стороны иранской элиты. Одним из последствий стали разговоры о необходимости отказаться от прежних ограничений и создать ядерное оружие. 

Подобные заявления делали как депутаты иранского Меджлиса (парламента), так и близкие в властям эксперты. Логика понятная — ядерное оружие призвано спасти Иран от возможного посягательства внешних сил. Примером для подражания служит Северная Корея, у которой атомная бомба есть.

Однако главная проблема при таких подходах в том, что ядерное оружие надо еще успеть создать. Если пойти этим путем, то скрыть изменения в атомной программе долго не удастся. Когда же будет ясно, что Тегеран работает над ядерной бомбой, в сторону Ирана незамедлительно полетят израильские самолеты.

Новая ядерная сделка выглядит куда более приемлемым результатом. Снятие санкций способно немного оживить иранскую экономику, а соглашение —отвести угрозу удара. Похоже, что иранские консерваторы во главе с Хаменеи, скрепя сердце, приняли эту логику и согласились на диалог с нелюбимым ими Трампом.

Еще более неожиданным можно назвать поведение американской стороны. Опыт прошлого президентского срока подсказывал: Трамп должен проповедовать предельно максималистский подход в отношении Ирана. Когда семь лет назад он вышел из ядерной сделки, то рассчитывал, что экономическое давление вынудит иранскую сторону пойти на новое соглашение. Причем в тот момент Ирану предлагалось отказаться и от ядерного обогащения, и от ракетной программы, а также прекратить всякую поддержку своих прокси-сил в регионе. Однако тогда Тегеран за стол переговоров не сел, поскольку посчитал требования США неприемлемым условием для диалога.

Однако в этот раз Трамп выступает с совсем иных позиций. Очевидно, что президент США оказался недоволен прошлыми результатами, точнее их фактическим отсутствием. 

Теперь мы видим предельно прагматичный подход на Ближнем Востоке в целом: заключить как можно больше сделок в кратчайшие сроки. Это уже привело к договоренностям с йеменскими хуситами и неожиданным шагам по нормализации отношений с новыми властями в Сирии. Еще одним следствием этих перемен стало охлаждение отношений Трампа и Нетаньяху, которое отчетливо проявилось в ходе недавнего ближневосточного турне американского президента. В ходе него Трамп посетил Саудовскую Аравию, Катар и ОАЭ, но решил не делать остановку в Израиле. Требования Трампа к Ирану в нынешнем варианте также выглядят куда более скромными. 

Из всего списка осталось фактически одно условие — ограничения в атомной сфере. О ракетной программе, поддержке прокси-сил и других аспектах он как будто забыл. Если же Трамп в итоге согласится с тем, что Иран имеет право обогащать уран, но должен только снизить степень обогащения, то фактически речь будет идти о возврате к ядерной сделке образца 2015 года, которую Тегеран заключал при президенте США Бараке Обаме.

При таких подходах сделка и правда выглядит достижимой. Трамп снижает объем условий до узкого набора требований, к которым Тегеран вполне готов. 

Вопросы, конечно, остаются. Главный: зачем было так громко разрушать ядерную сделку в 2018 году, если через семь лет ты, по сути, возвращаешься к тому же самом соглашению? 

Впрочем, сам Трамп, очевидно таких претензий к себе предъявлять не будет, а соглашение назовет своим громким и безусловным успехом.